Дом над рекой.
Я художник -портретист. Ремесло свое люблю. Рисую всегда, вез де: в транспорте, на улице, на вокзале, в парке. И сколько бы я этим не занимался, у меня никогда не пропадает интерес к человеческим ли цам. Изображая их, невольно становишься физиономистом. По опушен ным уголкам рта, сдвинутым бровям, складкам у губ, узнаешь характе ры и склонности людей.
Весь год я тружусь не покладая рук, не замечая, как летит время. Но когда наступает осень и листья окрашиваются в багрянец, меня на чинает непреодолимо тянуть на природу. И тогда, взяв этюдник с крас ками, я еду куда-нибудь в глухомань, но не юг, с его лубочными кипа рисами, горой Аю-Даг и Ласточкиным гнездом, прекрасным, но поряд ком приевшимися крымскими красотами. А в какую-нибудь богом за бытую деревеньку или хутор. Но чаще всего, я бываю на Валааме.
Не сколько раз мне посчастливилось устроиться на житье в келье бывше го монастыря. Это было для меня большой радостью, потому что я вдруг обрел то, чего так не хватает нам горожанам – тишины и непо средственного общения с природой. В этом году я тоже намерива лся побывать там, но обстоятельства сложились так, что от поездки пришлось отказаться. И тогда я решил поехать в Сиверскую. Там, на отшибе, на самой кромке леса, жил мой знакомый лесник. Жил уеди ненно, без семьи, со старым псом Полканом и козой Данькой, которая сопровождала Кузьмича в обходах по лесу.
Старенький, расхлябанный сотнями километров пути, поезд мед ленно тащился по знакомым местам, не перестававшими радовать глаз. Вагоны жалобно поскрипывали, колеса стучали как-то совсем вразнобой .Но даже это не раздражало, скорее радовало меня. Я словно возвращался в недалекое прошлое. Когда я вышел на Станции «Сивер ская», а поезд покатил дальше, в сторону Луги, меня объяла непри вычная тишина. Остановившись, я стал ждать старенький автобус, на котором мне предстояло доехать до поселка Кезево, а оттуда шагать еще километров пять.
Народу, как всегда было много. Автобус ходил очень редко, к то му же это был не львовский - большой и комфортабельный, а малень
кий работяга, более подходящий для сельских дорог.У Кузмича меня ждала неприятность - его дом оказался на замке. Не было слышно ни собачьего лая, ни данькиного блеяния.
Еще на что-то надеясь, я пошарил в условном месте, но ключа не на шел. Зайдя к ближайшим соседям я узнал, что Кузмич находится в больнице, а Полкана и козу, временно взяли соседи. Когда они узна
ли суть дела, то предложили мне остаться у них. На дворе уже смер калось и у меня не было другого выхода, как согласиться. Однако я решил, что завтра же постараюсь найти себе более спокойное приста
нище. У хозяев была большая семья, дети, несколько собак, куры. Все это галдело, лаяло, вопило и кудахтало, создавая невыносимый шум.
Утром меня разбудил солнечный луч, ласково пригревший мне щеку. И я, забыв о своих намерениях поискать жилье, отправился на легке побродить по осеннему лесу. Стояло бабье лето. Солнце грело совсем по летнему и только легкий ветерок приносил осенние запахи сырого мха, жухлой травы и вянущих листьев. С удовольствием вды хая эти ароматы, я чувствовал, как в мою оживающую душу вливается тихая грусть. Как бы прекрасна не была осень, она всегда вызывает со жаление по уходящему лету. Приезжая в лес, я неизменно думал о том, что надо как- нибудь наплевать на цивилизацию, ванную и теплый туа лет и переехать на жительство в какой-нибудь пригород, подальше от шоссейных дорог, изрыгающих газ машин и людского муравейника.
Но прожив три-четыре недели в тиши и уединении, я начинал ощу щать, как меня с каждым днем все сильнее тянет к привычную город скую обстановку с постоянно звонящим телефоном, холостяцкими вы пивонами и мимолетными любовными увлечениями.
Увлекшись своими мыслями, я забрел в совершенно незнакомое мне место. Лес как-то неожиданно кончился и я оказался возле старо го деревянного дома, окруженного сучкова тыми развесистыми ябло нями, которые росли почти над самой рекой. Дом невольно привлек мое внимание. Он был очень индивидуален и даже причудлив. Крышу его венчала замысловатая башенка, крытая почерневшей дранкой, а по карнизу шла красивая деревянная резьба. На резных столбиках, кра совалась отк рытая веранда, а окна были в венецианском стиле.
Похоже, что дому было не менее ста лет, но несмотря на свой воз раст, он был необыкновенно привлекателен. Подойдя ближе, я обра тил внимание, что он безмолвен. Ни скрипа, ни единого звука. только тихое воркование голубей, живущих на чердаке. С самого детства у ме ня сохранялся интерес к старым полузаброшенным домам. В каждом из них мне мерещились какие-то тайны. Если мне представлялся слу чай побывать в пустующем доме, я никогда не упускал его. Для меня это был загадочный мир теней.
Медленно бродя по дому, я пытался представить себе людей, жив ших в этих комнатах. Не смог удержаться от соблазна и на этот раз. С давно забытой робостью я взялся за ручку двери и медленно открыл ее. Хотя многие окна были разбиты, на меня пахнуло устоявшимися чу жими запахами. В доме царил беспорядок, какой обычно бывает после отъезда жильцов. Повсюду валялись бумажки, какие-то забытые или ненужные вещи. Кое-где на окнах стояли горшки с засохшими цвета ми. В комнатах валялась мебель, в основном ломанная.
Но, сквозь беспорядок и неуют, проглядывали следы чьей-то жиз ни, проведенной в этом доме. На обоях темнели различного размера прямоугольники, оставленные картинами, зеркалами или стенными часами. В одной из комнат сохранилась кафельная печь, в другой, кроме голландки, был камин. Не поленился я и подняться на второй этаж. Туда вела, прямо из зала, винтовая деревянная лестница, с поск рипывавшими при каждом шаге ступенями. Наверху были совсем ми ниатюрные комнаты без обоев. Стены были обшиты деревом. Лишь одна комната оказалась значительно больше других и когда-то, види мо, освещалась дополнительно с потолка.
Там сохранилась большая рама, но вместо стекол она была заде лана фанерой. По всей вероятности, здесь находилась мастерская худо жника. Окно было тоже значительно больше остальных окон.
- А что, если мне здесь поселиться? -подумал я неожиданно.
Эта перспектива показалась мне заманчивой. Еще никогда в жизни я не жил один в целом доме. Конечно, придется произвести уборку, но это мне не повредит. Будет чем-то вроде спортивной зарядки, кото
рой я всю жизнь ленился заниматься. Проблема была только одна –
на чем мне спать. Пройдя по всему дому, я провел ревизию и, к сво
ей радости, нашел все необходимое. В одной комнате обнаружил кро вать с сеткой, в другой небольшой стол и вполне пригодную табурет
ку. А в сарайчике груду старого сена.
Накрыть его брезентом, которой я всегда брал в свои поездки,
могло получиться неплохое ложе. Проверив, можно ли топить камин и убедившись в его исправности, я окончательно решил здесь поселить ся. Так как кухонная плита была разорена, я подумал что при помощи кирпичей, смогу устроить в камине жаровню, на которой можно будет кипятить чай и разогревать консервы. Из дому я вышел по-детски воз бужденный - мое житье в этом покинутом доме представлялось мне неким занимательным приключением. Вернувшись к хозяевам, я со общил, что нашел себе жилье и хочу сейчас же, туда перебраться.
- А у кого вы будете жить? -поинтересовалась хозяйка.
- Да ни у кого, один.
- Как это? Разве в доме нет хозяина?
- Нет, я нашел пустой дом, где никто не живет, -объяснил я.
- Уж не на берегу ли реки? -как мне показалось, с тревогой
спросила хозяйка.
- Ой, не ходите туда, не надо! проговорила женщина с
испугом.
- А в чем дело? -удивился я. Женщина, замявшись, молчала.
- Да в том доме привидения…
- Привидения? -засмеялся я.
-А вы не смейтесь, -сказала она, обидевшись моему неверию.
. -Там из-за этого никто жить не может. Как ночь, так и являются..
-А чей это был дом? -поинтересовался я.
- Какого-то известного художника. Вот фамилию его только
забыла . У него никого родных не было. Когда он умер, дом
стал жактовским. Там три семьи жили. У одного жильца жена
пропала. Она ему изменяла и все решили, что он ее убил. Тру
па, правда, не нашли...Потом она жильцам являлась в крови
вся... И мужу являлась, потому он, видать и повесился...
- Да-а-а, история, прямо скажем леденящая душу, -заметил я уже
серьезно.
- Оставайтесь лучше у нас! -попробовала уговорить меня хозяй
ка.
- А если у нас вам шумно будет, к Зинке можно, она одна живёт.
Весь день на работе и дома никого...
- Да нет, спасибо. Я все же рискну. А привидения, это даже интере
сно. В городе у нас ничего подобного нет. Даже домовые и то не
водятся!
Когда я выходил, хозяйка крикнула мне вдогонку:
- Если что, приходите, рады будем!
Я поблагодарил и быстрым шагом направился к таинственно му дому. По дороге зашел в сельский магазинчик и купил несколь ко свечей. Вечера стояли уже темные и без света мне было бы тоскли во.
Почти весь этот день я провел занимаясь уборкой своего ново го жилища. Таскал мусор, подметал пол, чинил, как мог, мебель.
Занимаясь этим, я то и дело мысленно возвращался к разговору с хозя йкой невольно усмехаясь:
-Подумать только, в наше-то время кто-то еще верит в привиде ния! Уму недостижимо!
На участке был старый, с почерневшим срубом колодец, но я по думал, что вода в нем, наверное, застоялась. Кроме того, у меня не бы
ло ведра. Найдя в доме несколько старых, покареженных, но еще год ных для употребления кастрюль, я сходил на реку и наполнил их во
дой. Умывшись, поставил на сооруженную мной жаровню банку мяс ных консервов и кастрюлю с водой.
Огонь в камине уже ярко пылал и в комнате стало по домашнему тепло и уютно. Расстелив на колченогом столе газету, я разложил свой нехитрый ужин и потер от удовольствия руки. Моё неожиданное появ ление здесь нравилось мне. Убрав остатки еды, я придвинул к себе све чу, воткнутую в горлышко бутылки и углубился в чтение. Вначалу книга увлекла меня, но постепенно мной стало овладевать какое-то неясное беспокойство. Человек я не робкого десятка, волевой, энергич ный. Несклонный к мнительности и не верящий ни в какую мистику и тем удивительнее было это непонятное беспокойство.
Живя у Кузмича, я не раз оставался ночью один в доме, но непро глядная тьма близкого леса всегда казалась мне доброй. Теперь же, ко гда я поднимал голову от книги и устремлял свой взгляд в окно, мне начинало казаться, что кто-то невидимый и недоброжелательный сле дит за мной. Как я не старался отвлечься от этих мыслей, моя голова все чаше поднималась и я, до боли в глазах, всматривался в вечерний мрак, надеясь увидеть там хоть один огонек.
Наконец не выдержав, я завесил окно газетой. На какое-то вре
мя мне стало легче, потом беспокойство вновь овладело мной. Взяв свечу, я отправился в сени. Найдя шеколду я с поспешностью задви нул ее, но беспокойство не покидало меня. Когда я возвращался в ком
нату, то решил подбодрить себя.
-Смелей, геолог! Держись, геолог! - запел я, перевирая слова пес
ни. В пустом помещении мое соло прозвучало нелепо и фальшиво, как тост за здравие на кладбище. Чтобы доказать самому себе, что я храб рый, решил пройтись по пустому дому. Напевая что-то бравурное, я поднял над головой свечу и начал обход.
Комната, освещенная колеблюшимся светом приобрела совсем
иной облик. Что-то в ней преобразилось. Она словно ожила, в скользя
щих по стенам тенях двигались какие-то фигуры, мелькали лица. Я принял это за игру света и отвел взгляд. За окном, в свете появившей
ся луны, призрачно белели яблони. Второй раз глянул в окно, все де ревья стояли в снегу.
- Но ведь этого не может быть! - воскликнул я, пытаясь убедить
самого себя в абсурдности происходящего.
Мне, как ребенку, напуганному страшной сказкой, захотелось скорее
лечь в постель и накрыться с головой, но я пересилил себя и зашел в
следующую комнату. Все повторилось. Свеча освещала старые выцве
тшие обои, пятно от коврика, видимо висевшего над кроватью, боль
шой прямоугольник за невидимым шкафом, а в тени что-то двигалось,
суетилось, жило своей неслышной, призрачной жизнью.
Отказавшись от дальнейшего обхода, я поспешил в свою комна
ту. Закрыв задвижку, устало опустился на постель. Камин догорал, пламя то неожиданно вспыхивало, то опять угасало. Раздевшись, я по гасил свечу и быстро лег, натянув одеяло до самого подбородка. Мер цание углей успокаивало, навевало сон и я скоро уснул. Когда я прос нулся, на улице всe еще была ночь, а комната, по-прежнему, освеща лась неярким светом камина, хотя я хорошо помнил, что в нем остава лись одни угли. Дело было не в этом. То, что окружало меня, было со вершенно не похоже на ту комнату, в которой я лёг спать. На стенах ви сели дорогие картины и гравюры, стенные часы.
И вообще вся комната была обставлена старинной, обтянутой красивым штофом, мебелью. Под потолком висела люстра. Плафоны ее были в виде белых лилии, которые несли в своих руках нимфы. У пылавшего камина стояло мягкое кресло с высокой спинкой. В пер
вым момент я подумал, что оно пусто, так неподвижен был сидящий в нем человек. Но приглядевшись, я увидел старого худощавого господи на в бархатном халате и феске с длинной кисточкой. Мне сразу бросил ся в глаза его чеканный профиль с орлиным носом и волевой склад кой между бровей. Мужчина сидел в глубокой задумчивости, устремив свой взгляд в огонь. Его белые руки с длинными тонкими пальцами устало и безвольно лежали на подлокотнике кресла.
- Вы кто? - спросил я удивленно, садясь на кровати.
Господин безмолвствовал.
- Вы хозяин этого дома? -продолжал я допытываться.
Было похоже что мужчина не слышит меня.
- Может быть он глухой? -подумал я. - Но откуда он вдруг взял
ся?
Поднявшись с кровати, я подошел к старому господину и, чтобы об
ратить на себя внимание, решил дотронуться до его плеча, но мои
пальцы прошли сквозь его руку и сквозь кресло, оказавшееся, как и
он сам видением. А между тем, я хорошо различал черты лица этого
человека - волевой подбородок, орлиные брови, опущенные уголки рта.
Я повернул голову в сторону часов. Они шли. Маятник покачи
вался, а стрелки показывали четверть второго. Наконец мужчина по
шевелился. Наклонившись, он взял шипцы и помешал в камине. Затем, откинувшись назад, он снова застыл в задумчивости, глядя в огонь. По затылку у меня поползли мурашки и я попятившись, так плюхнулся на кровать, что она жалобно задребезжала.
Вдруг он поднялся и пошел в мою сторону. У меня даже дух пе рехватило. Стыдно признаться, но я от страху, перекрестил его, наде ясь, что он исчезнет. Но старый художник, а это был он, продолжал приближаться. Чуть не коснувшись моих ног, он прошел мимо. Остановился у стены, и постучав ногтем по стеклу барометра, вернул ся назад и сел в кресло. Дальше я ничего не помню. Какой -то могучий сон свалил меня. Утром я проснулся с мыслью, что в прошлую ночь мне приснилось что-то очень странное и чудное. Я даже caм поверил, рил, что это было только сновидение. День выдался ясный и я, забыв о происшествии, до самой темноты, писал этюды. Вечер прошел спокой но - я читал и слушал по транзистору музыку. А в двенадцать, без прик лючений, завалился спать.
Ночью я проснулся словно от толчка. Открыв глаза. увидел себя
опять в другой обстановке. Другая мебель, другие картины. Около ок на, занавешенного вышитой шторой, теперь стоял овальный стол. На нем настольная лампа с красивым абажуром. А возле стола сидела по жилая, но еще очень привлекательная дама. Перед ней лежал альбом с фотографиями. Медленно переворачивая страницы, она пристально вглядывалась в знакомые лица ласково касаясь их красивой тонкой рукой. Неожиданно вскочив,словно вспомнив о чем -то, она поспешно вышла из комнаты, но очень скоро вернулась, неся в руках чайник.
Приподнявшись на локте, я с любопытством смотрел, как она
пила чай с вареньем, как мыла и вытирала чашку, поливала цветы.
Правда, в ее действиях не было ничего примечательного, просто я, как
в кино смотрел историю чьей-то жизни, частично прожитую в этой ко
мнате. Я был уже уверен, что все, что я вижу, когда-то происходило здесь. Ведь говорят же, что ничего не исчезает бесследно.
Наверное этой женщины уже не было в живых, но ее жизнь
материализовавшись, продолжала существовать.. Закончился этот
вечер забавным казусом, несколько смутившим меня, хотя я уже дав
но не был целомудренен. Напившись чаю, она, готовясь ко сну, стала раздеваться. И хотя она не могла из своего прошлого видеть меня, я немного смутился, увидев ее обнаженное тело. Мне показалось будто я подглядывал за ней в замочную скважину. Самым смешным и не лепым оказалось то, что ее кровать стояла в том же месте, что и моя. И она, откинув одеяло, как бы вошла в мою плоть. Тело ее казалось впол не материальным, так что я на мгновение забыв, что она из тонкого мира, отпрянул к стене и чуть не свалился с кровати. Протянув руку, дама зажгла ночник и устроившись поудобнее, раскрыла книгу. Я не знал, что мне делать. Физически я ее не ощущал, но мне было как-то неприятно, что от меня тянулись женские руки, а перед лицом колы халась женская грудь.
Пройдя сквозь даму, я наклонился и достав свечу, зажег ее. В
тот же момент вся обстановка, вместе с дамой, исчезли. Решив пожер
твовать свечой ради своего душевного комфорта, я не стал гасить ее и уснул в одиночестве.
На третью ночь я оказался квартирантом молодой супружеской пары, которая постоянно ссорилась. Кто из них был прав, а кто вино
ват, я сначала понять не мог, так как разговоров их не слышал. Я ду мал, что смотрю это немое кино в первый и последний раз, а завтра увижу что-то другое. Но на мое удивление, они стали являться мне каждую ночь. Постепенно, я стал присматриваться к и артикуляции и жестам, и скоро понял, что муж обвиняет и упрекает жену за измену, а она оправдывается. Потом роли их изменились. В её руках я увидел ка кое-то письмо, которым она махала перед лицом мужа, что-то беззвуч но выкрикивая. Он был явно смущен и не нашел ничего лучшего, как превратить все это в шутку. Он упал на колени и с трагическим видом - точь в точь- немое кино, стал бить себя в грудь и метаться. Она за смеялась и, видимо, простила ему, так как все закончилось обоюдны ми ласками.
Присутствовать при этом мне тоже было не очень-то удобно, но
деться было некуда. И так все повторялось каждую ночь и порядком
мне надоело. Я уже стал понимать по их губам, что они говорят и иной
раз вставлял в их разговор свои замечания, пытаясь их как-то образу
мить, забывая о том, что я для них невидимка. Незадолго до моего отъ езда, произошло нечто ужасное. Как-то вечером женщина вбежала в ко мнату, прижимая руки к груди. Из под ее пальцев текла кровь. Дойдя до дивана, она покачнулась и упала на него. Немного погодя в комнату ворвался перепуганный муж и кинувшись к жене, стал трясти ее за плечи. По щекам у него текли слезы. Гладя ее голову, он что-то ласко во говорил ей, но взглянув в лицо и поняв, что она мертва, отпрянул, выпустив ее из рук.
Поднявшись, в растерянности заметался по комнате, хватая то одну вещь, то другую. Оглянувшись вокруг, схватил со стола скатерть и принялся пеленать в нее жену. Потом, взвалив ее на плечо, выбежал из комнаты. В эту ночь я их больше не видел, но на следующую и еще три ночи подряд, все повторялось в той же последовательности. Надо было срочно уезжать. Несмотря на крепкие нервы, я чувствовал, что долго не продержусь. Вид кровавой драмы, был не для меня. Но, не смотря на это решение, я почему-то оставался там и продолжал наблю дать. Наконец, не выдержав, я однажды последовал за мужем, когда он в очередной раз куда-то нес свою жертву.Выйдя в коридор, он подошёл
к низенькой двери под лестницей, которую я не заметил и, сняв замок, поспешно открыл ее. За дверью была кладовка. Сбросив жену на пол, мужчина ухватился за кольцо, подполз и поднял крышку, спустился туда вместе с трупом жены. Я вновь последовал за ним. При свете
карман ного фонарика, муж принялся торопливо рыть яму.
Верхний слой был утрамбован, он с трудом отковыривал куски земли. Потом работа пошла быстрее. Вырыв не глубокую но длинную яму, он положил в нее тело и быстро забросал его землей. Долго утрам бовывал ногами и наконец, сдвинув какой-то тяжелый ларь, оконча тельно закрыл им следы своего преступления.Подхватив трясущимися руками лопату, он вышел в сад. Я следовал за ним, как тень. Побродив под деревьями, он подошел к реке и широко размахнувшись, бросил в нее лопату. Вернувшись домой, напился до бесчувствия и свалившись
со стула, уснул под столом.
Всю следующую ночь, он метался словно зверь, хватался за голо
ву и рыдая, долго что-то искал. Найдя, кинулся к двери. Я не успел за
метить, что у него в руках, но инстинктивно догадался и вновь пошел за ним. Взяв в кухне табурет, он выскользнул из дома, и воровато при гибаясь, побежал к сараю. Светила луна и весь сад белел от яблоневых цветов. Всюду на траве и на земле, словно хлопья снега, лежали розова
то-белые лепестки. Через открытую дверь сарая я видел, как он, встав на табуретку, перекинул через стропила веревку, и надев ее на шею, от толкнулся от опоры. Первым моим побуждением, еще до того, как он надел на себя петлю, было желание предотвратить новую трагедию.
Но я остановился, вспомнив, что смотрю кадры из прошлого, ко торые не в силах никто изменить. Потрясенный увиденным, я медлен но вернулся в комнату. Проше всего было уехать отсюда с первым же поездом, оставив все, как есть. Но меня мучила мысль о женщине, до сих пор лежащей в погребе. Я не знал что мне делать. Сообщить о слу чившемся в милицию? Но не мог же я рассказать о привидениях?
Разве мне кто-нибудь поверит? А как иначе объяснить мою осведом ленность? Подумают еще, что я сам был причастен к убийству. Но то, что женщина действительно находится в подполе, у меня не было сом нений. И я выбрал единственное правильное решение –похоронить ее самому. Место было тихое, безлюдное можно было не опасаться свиде телей.
Захватив туристский фонарь, я спустился днем в подпол. Сразу увидел уже знакомый мне оцинкованный ларь. Был он объемист и я немало попотел, пока не сдвинул его с места. Найдя в сарае старую ло пату, я принялся за дело. Не прошло и получаса, как я выкопал тело несчастной женщины. Признаться я боялся, что труп разложился и мне придется его собирать по частям, задыхаясь от трупного запаха. Но, то-ли в подполье было прохладно, то-ли оцинкованный ящик
послужил хорошей герметизацией, но тело было в таком состоянии,
слов но его закопали только вчера.
Вырыв под старой яблоней могилу, я перехоронил женщину, ко торую видел только в материлизации памяти времени. Со странным чувством покидал я дом над рекой, в котором стал невольным свиде телем человеческой трагедии. Опасаясь недоверия и насмешек, я ни когда никому не рассказывал этой истории. Думаю, что и вы, мой чи татель, вряд ли поверите моему рассказу, как не верил я ни во что сверхестественное, пока не случилось этого со мной.
Весь год я тружусь не покладая рук, не замечая, как летит время. Но когда наступает осень и листья окрашиваются в багрянец, меня на чинает непреодолимо тянуть на природу. И тогда, взяв этюдник с крас ками, я еду куда-нибудь в глухомань, но не юг, с его лубочными кипа рисами, горой Аю-Даг и Ласточкиным гнездом, прекрасным, но поряд ком приевшимися крымскими красотами. А в какую-нибудь богом за бытую деревеньку или хутор. Но чаще всего, я бываю на Валааме.
Не сколько раз мне посчастливилось устроиться на житье в келье бывше го монастыря. Это было для меня большой радостью, потому что я вдруг обрел то, чего так не хватает нам горожанам – тишины и непо средственного общения с природой. В этом году я тоже намерива лся побывать там, но обстоятельства сложились так, что от поездки пришлось отказаться. И тогда я решил поехать в Сиверскую. Там, на отшибе, на самой кромке леса, жил мой знакомый лесник. Жил уеди ненно, без семьи, со старым псом Полканом и козой Данькой, которая сопровождала Кузьмича в обходах по лесу.
Старенький, расхлябанный сотнями километров пути, поезд мед ленно тащился по знакомым местам, не перестававшими радовать глаз. Вагоны жалобно поскрипывали, колеса стучали как-то совсем вразнобой .Но даже это не раздражало, скорее радовало меня. Я словно возвращался в недалекое прошлое. Когда я вышел на Станции «Сивер ская», а поезд покатил дальше, в сторону Луги, меня объяла непри вычная тишина. Остановившись, я стал ждать старенький автобус, на котором мне предстояло доехать до поселка Кезево, а оттуда шагать еще километров пять.
Народу, как всегда было много. Автобус ходил очень редко, к то му же это был не львовский - большой и комфортабельный, а малень
кий работяга, более подходящий для сельских дорог.У Кузмича меня ждала неприятность - его дом оказался на замке. Не было слышно ни собачьего лая, ни данькиного блеяния.
Еще на что-то надеясь, я пошарил в условном месте, но ключа не на шел. Зайдя к ближайшим соседям я узнал, что Кузмич находится в больнице, а Полкана и козу, временно взяли соседи. Когда они узна
ли суть дела, то предложили мне остаться у них. На дворе уже смер калось и у меня не было другого выхода, как согласиться. Однако я решил, что завтра же постараюсь найти себе более спокойное приста
нище. У хозяев была большая семья, дети, несколько собак, куры. Все это галдело, лаяло, вопило и кудахтало, создавая невыносимый шум.
Утром меня разбудил солнечный луч, ласково пригревший мне щеку. И я, забыв о своих намерениях поискать жилье, отправился на легке побродить по осеннему лесу. Стояло бабье лето. Солнце грело совсем по летнему и только легкий ветерок приносил осенние запахи сырого мха, жухлой травы и вянущих листьев. С удовольствием вды хая эти ароматы, я чувствовал, как в мою оживающую душу вливается тихая грусть. Как бы прекрасна не была осень, она всегда вызывает со жаление по уходящему лету. Приезжая в лес, я неизменно думал о том, что надо как- нибудь наплевать на цивилизацию, ванную и теплый туа лет и переехать на жительство в какой-нибудь пригород, подальше от шоссейных дорог, изрыгающих газ машин и людского муравейника.
Но прожив три-четыре недели в тиши и уединении, я начинал ощу щать, как меня с каждым днем все сильнее тянет к привычную город скую обстановку с постоянно звонящим телефоном, холостяцкими вы пивонами и мимолетными любовными увлечениями.
Увлекшись своими мыслями, я забрел в совершенно незнакомое мне место. Лес как-то неожиданно кончился и я оказался возле старо го деревянного дома, окруженного сучкова тыми развесистыми ябло нями, которые росли почти над самой рекой. Дом невольно привлек мое внимание. Он был очень индивидуален и даже причудлив. Крышу его венчала замысловатая башенка, крытая почерневшей дранкой, а по карнизу шла красивая деревянная резьба. На резных столбиках, кра совалась отк рытая веранда, а окна были в венецианском стиле.
Похоже, что дому было не менее ста лет, но несмотря на свой воз раст, он был необыкновенно привлекателен. Подойдя ближе, я обра тил внимание, что он безмолвен. Ни скрипа, ни единого звука. только тихое воркование голубей, живущих на чердаке. С самого детства у ме ня сохранялся интерес к старым полузаброшенным домам. В каждом из них мне мерещились какие-то тайны. Если мне представлялся слу чай побывать в пустующем доме, я никогда не упускал его. Для меня это был загадочный мир теней.
Медленно бродя по дому, я пытался представить себе людей, жив ших в этих комнатах. Не смог удержаться от соблазна и на этот раз. С давно забытой робостью я взялся за ручку двери и медленно открыл ее. Хотя многие окна были разбиты, на меня пахнуло устоявшимися чу жими запахами. В доме царил беспорядок, какой обычно бывает после отъезда жильцов. Повсюду валялись бумажки, какие-то забытые или ненужные вещи. Кое-где на окнах стояли горшки с засохшими цвета ми. В комнатах валялась мебель, в основном ломанная.
Но, сквозь беспорядок и неуют, проглядывали следы чьей-то жиз ни, проведенной в этом доме. На обоях темнели различного размера прямоугольники, оставленные картинами, зеркалами или стенными часами. В одной из комнат сохранилась кафельная печь, в другой, кроме голландки, был камин. Не поленился я и подняться на второй этаж. Туда вела, прямо из зала, винтовая деревянная лестница, с поск рипывавшими при каждом шаге ступенями. Наверху были совсем ми ниатюрные комнаты без обоев. Стены были обшиты деревом. Лишь одна комната оказалась значительно больше других и когда-то, види мо, освещалась дополнительно с потолка.
Там сохранилась большая рама, но вместо стекол она была заде лана фанерой. По всей вероятности, здесь находилась мастерская худо жника. Окно было тоже значительно больше остальных окон.
- А что, если мне здесь поселиться? -подумал я неожиданно.
Эта перспектива показалась мне заманчивой. Еще никогда в жизни я не жил один в целом доме. Конечно, придется произвести уборку, но это мне не повредит. Будет чем-то вроде спортивной зарядки, кото
рой я всю жизнь ленился заниматься. Проблема была только одна –
на чем мне спать. Пройдя по всему дому, я провел ревизию и, к сво
ей радости, нашел все необходимое. В одной комнате обнаружил кро вать с сеткой, в другой небольшой стол и вполне пригодную табурет
ку. А в сарайчике груду старого сена.
Накрыть его брезентом, которой я всегда брал в свои поездки,
могло получиться неплохое ложе. Проверив, можно ли топить камин и убедившись в его исправности, я окончательно решил здесь поселить ся. Так как кухонная плита была разорена, я подумал что при помощи кирпичей, смогу устроить в камине жаровню, на которой можно будет кипятить чай и разогревать консервы. Из дому я вышел по-детски воз бужденный - мое житье в этом покинутом доме представлялось мне неким занимательным приключением. Вернувшись к хозяевам, я со общил, что нашел себе жилье и хочу сейчас же, туда перебраться.
- А у кого вы будете жить? -поинтересовалась хозяйка.
- Да ни у кого, один.
- Как это? Разве в доме нет хозяина?
- Нет, я нашел пустой дом, где никто не живет, -объяснил я.
- Уж не на берегу ли реки? -как мне показалось, с тревогой
спросила хозяйка.
- Ой, не ходите туда, не надо! проговорила женщина с
испугом.
- А в чем дело? -удивился я. Женщина, замявшись, молчала.
- Да в том доме привидения…
- Привидения? -засмеялся я.
-А вы не смейтесь, -сказала она, обидевшись моему неверию.
. -Там из-за этого никто жить не может. Как ночь, так и являются..
-А чей это был дом? -поинтересовался я.
- Какого-то известного художника. Вот фамилию его только
забыла . У него никого родных не было. Когда он умер, дом
стал жактовским. Там три семьи жили. У одного жильца жена
пропала. Она ему изменяла и все решили, что он ее убил. Тру
па, правда, не нашли...Потом она жильцам являлась в крови
вся... И мужу являлась, потому он, видать и повесился...
- Да-а-а, история, прямо скажем леденящая душу, -заметил я уже
серьезно.
- Оставайтесь лучше у нас! -попробовала уговорить меня хозяй
ка.
- А если у нас вам шумно будет, к Зинке можно, она одна живёт.
Весь день на работе и дома никого...
- Да нет, спасибо. Я все же рискну. А привидения, это даже интере
сно. В городе у нас ничего подобного нет. Даже домовые и то не
водятся!
Когда я выходил, хозяйка крикнула мне вдогонку:
- Если что, приходите, рады будем!
Я поблагодарил и быстрым шагом направился к таинственно му дому. По дороге зашел в сельский магазинчик и купил несколь ко свечей. Вечера стояли уже темные и без света мне было бы тоскли во.
Почти весь этот день я провел занимаясь уборкой своего ново го жилища. Таскал мусор, подметал пол, чинил, как мог, мебель.
Занимаясь этим, я то и дело мысленно возвращался к разговору с хозя йкой невольно усмехаясь:
-Подумать только, в наше-то время кто-то еще верит в привиде ния! Уму недостижимо!
На участке был старый, с почерневшим срубом колодец, но я по думал, что вода в нем, наверное, застоялась. Кроме того, у меня не бы
ло ведра. Найдя в доме несколько старых, покареженных, но еще год ных для употребления кастрюль, я сходил на реку и наполнил их во
дой. Умывшись, поставил на сооруженную мной жаровню банку мяс ных консервов и кастрюлю с водой.
Огонь в камине уже ярко пылал и в комнате стало по домашнему тепло и уютно. Расстелив на колченогом столе газету, я разложил свой нехитрый ужин и потер от удовольствия руки. Моё неожиданное появ ление здесь нравилось мне. Убрав остатки еды, я придвинул к себе све чу, воткнутую в горлышко бутылки и углубился в чтение. Вначалу книга увлекла меня, но постепенно мной стало овладевать какое-то неясное беспокойство. Человек я не робкого десятка, волевой, энергич ный. Несклонный к мнительности и не верящий ни в какую мистику и тем удивительнее было это непонятное беспокойство.
Живя у Кузмича, я не раз оставался ночью один в доме, но непро глядная тьма близкого леса всегда казалась мне доброй. Теперь же, ко гда я поднимал голову от книги и устремлял свой взгляд в окно, мне начинало казаться, что кто-то невидимый и недоброжелательный сле дит за мной. Как я не старался отвлечься от этих мыслей, моя голова все чаше поднималась и я, до боли в глазах, всматривался в вечерний мрак, надеясь увидеть там хоть один огонек.
Наконец не выдержав, я завесил окно газетой. На какое-то вре
мя мне стало легче, потом беспокойство вновь овладело мной. Взяв свечу, я отправился в сени. Найдя шеколду я с поспешностью задви нул ее, но беспокойство не покидало меня. Когда я возвращался в ком
нату, то решил подбодрить себя.
-Смелей, геолог! Держись, геолог! - запел я, перевирая слова пес
ни. В пустом помещении мое соло прозвучало нелепо и фальшиво, как тост за здравие на кладбище. Чтобы доказать самому себе, что я храб рый, решил пройтись по пустому дому. Напевая что-то бравурное, я поднял над головой свечу и начал обход.
Комната, освещенная колеблюшимся светом приобрела совсем
иной облик. Что-то в ней преобразилось. Она словно ожила, в скользя
щих по стенам тенях двигались какие-то фигуры, мелькали лица. Я принял это за игру света и отвел взгляд. За окном, в свете появившей
ся луны, призрачно белели яблони. Второй раз глянул в окно, все де ревья стояли в снегу.
- Но ведь этого не может быть! - воскликнул я, пытаясь убедить
самого себя в абсурдности происходящего.
Мне, как ребенку, напуганному страшной сказкой, захотелось скорее
лечь в постель и накрыться с головой, но я пересилил себя и зашел в
следующую комнату. Все повторилось. Свеча освещала старые выцве
тшие обои, пятно от коврика, видимо висевшего над кроватью, боль
шой прямоугольник за невидимым шкафом, а в тени что-то двигалось,
суетилось, жило своей неслышной, призрачной жизнью.
Отказавшись от дальнейшего обхода, я поспешил в свою комна
ту. Закрыв задвижку, устало опустился на постель. Камин догорал, пламя то неожиданно вспыхивало, то опять угасало. Раздевшись, я по гасил свечу и быстро лег, натянув одеяло до самого подбородка. Мер цание углей успокаивало, навевало сон и я скоро уснул. Когда я прос нулся, на улице всe еще была ночь, а комната, по-прежнему, освеща лась неярким светом камина, хотя я хорошо помнил, что в нем остава лись одни угли. Дело было не в этом. То, что окружало меня, было со вершенно не похоже на ту комнату, в которой я лёг спать. На стенах ви сели дорогие картины и гравюры, стенные часы.
И вообще вся комната была обставлена старинной, обтянутой красивым штофом, мебелью. Под потолком висела люстра. Плафоны ее были в виде белых лилии, которые несли в своих руках нимфы. У пылавшего камина стояло мягкое кресло с высокой спинкой. В пер
вым момент я подумал, что оно пусто, так неподвижен был сидящий в нем человек. Но приглядевшись, я увидел старого худощавого господи на в бархатном халате и феске с длинной кисточкой. Мне сразу бросил ся в глаза его чеканный профиль с орлиным носом и волевой склад кой между бровей. Мужчина сидел в глубокой задумчивости, устремив свой взгляд в огонь. Его белые руки с длинными тонкими пальцами устало и безвольно лежали на подлокотнике кресла.
- Вы кто? - спросил я удивленно, садясь на кровати.
Господин безмолвствовал.
- Вы хозяин этого дома? -продолжал я допытываться.
Было похоже что мужчина не слышит меня.
- Может быть он глухой? -подумал я. - Но откуда он вдруг взял
ся?
Поднявшись с кровати, я подошел к старому господину и, чтобы об
ратить на себя внимание, решил дотронуться до его плеча, но мои
пальцы прошли сквозь его руку и сквозь кресло, оказавшееся, как и
он сам видением. А между тем, я хорошо различал черты лица этого
человека - волевой подбородок, орлиные брови, опущенные уголки рта.
Я повернул голову в сторону часов. Они шли. Маятник покачи
вался, а стрелки показывали четверть второго. Наконец мужчина по
шевелился. Наклонившись, он взял шипцы и помешал в камине. Затем, откинувшись назад, он снова застыл в задумчивости, глядя в огонь. По затылку у меня поползли мурашки и я попятившись, так плюхнулся на кровать, что она жалобно задребезжала.
Вдруг он поднялся и пошел в мою сторону. У меня даже дух пе рехватило. Стыдно признаться, но я от страху, перекрестил его, наде ясь, что он исчезнет. Но старый художник, а это был он, продолжал приближаться. Чуть не коснувшись моих ног, он прошел мимо. Остановился у стены, и постучав ногтем по стеклу барометра, вернул ся назад и сел в кресло. Дальше я ничего не помню. Какой -то могучий сон свалил меня. Утром я проснулся с мыслью, что в прошлую ночь мне приснилось что-то очень странное и чудное. Я даже caм поверил, рил, что это было только сновидение. День выдался ясный и я, забыв о происшествии, до самой темноты, писал этюды. Вечер прошел спокой но - я читал и слушал по транзистору музыку. А в двенадцать, без прик лючений, завалился спать.
Ночью я проснулся словно от толчка. Открыв глаза. увидел себя
опять в другой обстановке. Другая мебель, другие картины. Около ок на, занавешенного вышитой шторой, теперь стоял овальный стол. На нем настольная лампа с красивым абажуром. А возле стола сидела по жилая, но еще очень привлекательная дама. Перед ней лежал альбом с фотографиями. Медленно переворачивая страницы, она пристально вглядывалась в знакомые лица ласково касаясь их красивой тонкой рукой. Неожиданно вскочив,словно вспомнив о чем -то, она поспешно вышла из комнаты, но очень скоро вернулась, неся в руках чайник.
Приподнявшись на локте, я с любопытством смотрел, как она
пила чай с вареньем, как мыла и вытирала чашку, поливала цветы.
Правда, в ее действиях не было ничего примечательного, просто я, как
в кино смотрел историю чьей-то жизни, частично прожитую в этой ко
мнате. Я был уже уверен, что все, что я вижу, когда-то происходило здесь. Ведь говорят же, что ничего не исчезает бесследно.
Наверное этой женщины уже не было в живых, но ее жизнь
материализовавшись, продолжала существовать.. Закончился этот
вечер забавным казусом, несколько смутившим меня, хотя я уже дав
но не был целомудренен. Напившись чаю, она, готовясь ко сну, стала раздеваться. И хотя она не могла из своего прошлого видеть меня, я немного смутился, увидев ее обнаженное тело. Мне показалось будто я подглядывал за ней в замочную скважину. Самым смешным и не лепым оказалось то, что ее кровать стояла в том же месте, что и моя. И она, откинув одеяло, как бы вошла в мою плоть. Тело ее казалось впол не материальным, так что я на мгновение забыв, что она из тонкого мира, отпрянул к стене и чуть не свалился с кровати. Протянув руку, дама зажгла ночник и устроившись поудобнее, раскрыла книгу. Я не знал, что мне делать. Физически я ее не ощущал, но мне было как-то неприятно, что от меня тянулись женские руки, а перед лицом колы халась женская грудь.
Пройдя сквозь даму, я наклонился и достав свечу, зажег ее. В
тот же момент вся обстановка, вместе с дамой, исчезли. Решив пожер
твовать свечой ради своего душевного комфорта, я не стал гасить ее и уснул в одиночестве.
На третью ночь я оказался квартирантом молодой супружеской пары, которая постоянно ссорилась. Кто из них был прав, а кто вино
ват, я сначала понять не мог, так как разговоров их не слышал. Я ду мал, что смотрю это немое кино в первый и последний раз, а завтра увижу что-то другое. Но на мое удивление, они стали являться мне каждую ночь. Постепенно, я стал присматриваться к и артикуляции и жестам, и скоро понял, что муж обвиняет и упрекает жену за измену, а она оправдывается. Потом роли их изменились. В её руках я увидел ка кое-то письмо, которым она махала перед лицом мужа, что-то беззвуч но выкрикивая. Он был явно смущен и не нашел ничего лучшего, как превратить все это в шутку. Он упал на колени и с трагическим видом - точь в точь- немое кино, стал бить себя в грудь и метаться. Она за смеялась и, видимо, простила ему, так как все закончилось обоюдны ми ласками.
Присутствовать при этом мне тоже было не очень-то удобно, но
деться было некуда. И так все повторялось каждую ночь и порядком
мне надоело. Я уже стал понимать по их губам, что они говорят и иной
раз вставлял в их разговор свои замечания, пытаясь их как-то образу
мить, забывая о том, что я для них невидимка. Незадолго до моего отъ езда, произошло нечто ужасное. Как-то вечером женщина вбежала в ко мнату, прижимая руки к груди. Из под ее пальцев текла кровь. Дойдя до дивана, она покачнулась и упала на него. Немного погодя в комнату ворвался перепуганный муж и кинувшись к жене, стал трясти ее за плечи. По щекам у него текли слезы. Гладя ее голову, он что-то ласко во говорил ей, но взглянув в лицо и поняв, что она мертва, отпрянул, выпустив ее из рук.
Поднявшись, в растерянности заметался по комнате, хватая то одну вещь, то другую. Оглянувшись вокруг, схватил со стола скатерть и принялся пеленать в нее жену. Потом, взвалив ее на плечо, выбежал из комнаты. В эту ночь я их больше не видел, но на следующую и еще три ночи подряд, все повторялось в той же последовательности. Надо было срочно уезжать. Несмотря на крепкие нервы, я чувствовал, что долго не продержусь. Вид кровавой драмы, был не для меня. Но, не смотря на это решение, я почему-то оставался там и продолжал наблю дать. Наконец, не выдержав, я однажды последовал за мужем, когда он в очередной раз куда-то нес свою жертву.Выйдя в коридор, он подошёл
к низенькой двери под лестницей, которую я не заметил и, сняв замок, поспешно открыл ее. За дверью была кладовка. Сбросив жену на пол, мужчина ухватился за кольцо, подполз и поднял крышку, спустился туда вместе с трупом жены. Я вновь последовал за ним. При свете
карман ного фонарика, муж принялся торопливо рыть яму.
Верхний слой был утрамбован, он с трудом отковыривал куски земли. Потом работа пошла быстрее. Вырыв не глубокую но длинную яму, он положил в нее тело и быстро забросал его землей. Долго утрам бовывал ногами и наконец, сдвинув какой-то тяжелый ларь, оконча тельно закрыл им следы своего преступления.Подхватив трясущимися руками лопату, он вышел в сад. Я следовал за ним, как тень. Побродив под деревьями, он подошел к реке и широко размахнувшись, бросил в нее лопату. Вернувшись домой, напился до бесчувствия и свалившись
со стула, уснул под столом.
Всю следующую ночь, он метался словно зверь, хватался за голо
ву и рыдая, долго что-то искал. Найдя, кинулся к двери. Я не успел за
метить, что у него в руках, но инстинктивно догадался и вновь пошел за ним. Взяв в кухне табурет, он выскользнул из дома, и воровато при гибаясь, побежал к сараю. Светила луна и весь сад белел от яблоневых цветов. Всюду на траве и на земле, словно хлопья снега, лежали розова
то-белые лепестки. Через открытую дверь сарая я видел, как он, встав на табуретку, перекинул через стропила веревку, и надев ее на шею, от толкнулся от опоры. Первым моим побуждением, еще до того, как он надел на себя петлю, было желание предотвратить новую трагедию.
Но я остановился, вспомнив, что смотрю кадры из прошлого, ко торые не в силах никто изменить. Потрясенный увиденным, я медлен но вернулся в комнату. Проше всего было уехать отсюда с первым же поездом, оставив все, как есть. Но меня мучила мысль о женщине, до сих пор лежащей в погребе. Я не знал что мне делать. Сообщить о слу чившемся в милицию? Но не мог же я рассказать о привидениях?
Разве мне кто-нибудь поверит? А как иначе объяснить мою осведом ленность? Подумают еще, что я сам был причастен к убийству. Но то, что женщина действительно находится в подполе, у меня не было сом нений. И я выбрал единственное правильное решение –похоронить ее самому. Место было тихое, безлюдное можно было не опасаться свиде телей.
Захватив туристский фонарь, я спустился днем в подпол. Сразу увидел уже знакомый мне оцинкованный ларь. Был он объемист и я немало попотел, пока не сдвинул его с места. Найдя в сарае старую ло пату, я принялся за дело. Не прошло и получаса, как я выкопал тело несчастной женщины. Признаться я боялся, что труп разложился и мне придется его собирать по частям, задыхаясь от трупного запаха. Но, то-ли в подполье было прохладно, то-ли оцинкованный ящик
послужил хорошей герметизацией, но тело было в таком состоянии,
слов но его закопали только вчера.
Вырыв под старой яблоней могилу, я перехоронил женщину, ко торую видел только в материлизации памяти времени. Со странным чувством покидал я дом над рекой, в котором стал невольным свиде телем человеческой трагедии. Опасаясь недоверия и насмешек, я ни когда никому не рассказывал этой истории. Думаю, что и вы, мой чи татель, вряд ли поверите моему рассказу, как не верил я ни во что сверхестественное, пока не случилось этого со мной.