Другой день после войны
ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Люди,пережившие войну и все тяготы связанные с ней, по праву считают День Победы светлым празд ником. Для нашей се мьи, которую конец войны застал в рабочем лагере Австрии, это было освобождением. Но печальные события, последовавшие за этим, так крепко связаны с Днем Победы, что когда он наступа ет, я, вместо радости, испытываю боль.
Когда лагерники узнали о том, что война закончилась, весь лагерь ликовал и шумел несколько дней. Победа означала возв ращение на Родину. Для нас это был Пушкин,где прошли лучшие годы моего детства.Даже отдаленно не представляя себе, сколь ко тысяч узников концлагерей, остарбейторов и перемещенных лиц оказалось в Германии и Австрии во время войны, мы наивно полагали, что нас просто посадят в поезд и отвезут в бывшие мес
та нашего жительства.
Слышала, что в настояшее время только в Санкт-Петербурге проживает 20 тысяч бывших малолетних узников и 5 тысяч взрос
лых.И кто знает, сколько скитальцев разбросанно по всей России и бывшему Союзу. Наше возвращение на родину длилось почти полгода.
С мая по сентябрь нас перевозили по Австрии с одного насе ленного пункта в другой.Неудобства дорожной жизни, скрашива
ла надежда на возвращение в родные места.Мы узнали, что нам предстоит пройти НКВДшную комиссию, но никто не мог предпо лагать, что нас ожидает возмездие за несовершенное преступле
ние.Тогда еще никто не знал о том, что всех бывших военноплен
ных отправят в ссылку на 25 лет!
0 количестве соотечественников угнанных в Германию и Австрию, не знали не только мы, но и наше правительство.Такого массового потока беженцев, возвращавшихся на Родину, по-види мому,никто не ожидал, а потому никакого решения по-поводу на шего возвращения, еще не было принято.
Созданные эвакопункты с большим трудом справлялись с возложенными на них обязанностями. А главное, что ещё было неизвестно куда нас везти и в каком порядке. Вот тогда-то и были созданы комиссии НКВД, которые должны были решить этот воп рос.Никак не могли решить, отправлять ли нас по старому месту
жительства, где мы попали в оккупацию, или по месту рождения? Совсем уж нелепое решение.
Ещё сложнее было решить вопрос с русскими немцами, к ко торым относилась и наша семья. Остарбейтер и узники концлаге
рей сразу получили направление в родные места. В наших лагерях
были не только русские немцы, но и полуэстонцы, полулатыши и полулитовцы. Как ни странно,но этим трем категориям разрешили вернуться домой.
А мы, разделив участь русских немцев, были направлены на поселение в Алтайский Край.Из-за отсутствия четких указаний, воз никало немало абсурдных ситуаций, когда члены одной семьи оказывались разной национальности.Так русской бабушке разре шали ехать домой,но её дочка, по отцу немка, должна была ехать в ссылку. А её два сына, считавшиеся русские по отцу, могли ехать домой. Естественно, что бабушка решила разделить участь дочери и внуков.
У нас была та же история, я могла ехать домой, тогда как ма ма и бабушка были сосланы...Конечно же, я, от такой привилегии отказалась и, тут же мое направление переделали на Алтайский Край.А потом, как и всех остальных, меня взяли на спецучет...
Не буду утомлять читателей долгим рассказом о нашей ссыл ке, расскажу лишь о самом ее начале. Качнувшись в последний раз, поезд остановился. Паровоз отцепили и наши 4 вагона оста лись стоять в степи, обдуваемые холодными ветрами. В это вре мя года, а это было первого ноября, в этих местах уже почти зима.
На путях мы простояли целую неделю. Никто не приходил и не ин тересовался нами. Можно было поду мать, что о нашем приезде не знали. 7-го ноября, ра ди праздника, нам принесли отварной ка ртошки в мундире, ведро на троих, и по кусочку хлеба. За "угоще ние" мы должны были заплатить. Это нас, так сказать, встретили хлебом-солью. Сколько мы будем тут еще сидеть, никто не знал.
Две, самые решительные женщины из нашего лагеря, пошли к руководству содокомбината, которое тут выполняло и роль ра ботодателя и администрации поселения. Они узнали ,что дирек тор комбината сделал запрос на 600 человек, а прибыла тысяча. И нас, просто-напросто, не хотели принимать.Но начальство по
обещало запросить Москву.
А, пока что, нас довезли до станции и велели выгружаться. Как выяснилось нам "предоставили" угольный сарай. Правда, уг ля там уже не было, но угольной пыли хватало. В сарае мы проси дели еще целую неделю. После чего нас, наконец -то, поселили в землянку, в которой, совсем недавно, жили заключенные.Кроме сплошных двойных нар по обе стороны помещения, не было ниче го, ни стола, ни табурета.
Только посреди стояла маленькая двухкомфорочная плита и печка, сделанная из бочки из-под солярки. Нас оказалось в земля
нке 102 человека! Разместились только на нижних нарах. Тех, кто здесь жил до нас, было в два раза больше!
Воспоминания об этом периоде времени, кажутся мне теперь страшным сном. Вышедшие из заключения, не имели права поки дать это место и жили здесь на поселении. Все что у них было, они продали и проели, или сносили, а теперь ходили в одинако вых фуфайках, ватных штанах и шапках с ушами, от чего казались совершенно одинаковыми. Усугублялось это и схожесть выраже ния их лиц. Они были злыми и ожесточенными.
Когда я впервые встретилась с ними в очереди за хлебом, то была страшно напугана их видом и поведением. Не взирая на оче редь, они лезли к окошку ларька, нецензурно ругаясь. Когда-то я видела кинофильм "Побег с каторги”. Он произвел на меня тяже лое впечатление, казалось,что каторга где-то там, далеко.
Теперь она была здесь, совсем рядом...
В Михайловке было несколько соляных и несколько содо вых озер.Соду добывали только зимой, когда она с холодом, под нималась к поверхности и замерзала вместе с водой. Чтобы ее добыть, надо было колоть лед ломом. Сюда и направили нас ра ботать. Но у мамы был ревматизм, а я, после гипса, все еще не могла долго находиться на ногах. Эта работа была нам не по си лам. На эту каторжную работу поставили наших женщин, в основ ном интеллигентных, которым и лопату держать вряд ли приходи
лось. Первое время они работали в своих городских пальтишках, позже им выдали спецодежду: фуфайки, ватные штаны и чуни
-стеганные бурки, на которые надевалось что-то подобное гало шам из коровьей кожи. Работали по 10 часов. Морозы там стоят лютые, да еще и с ветрами.
Когда женщины заходили в каптерку, крошки содового льда таяли, пропитывая одежду, которая потом превращалась в пан цирь. А греться приходилось часто, так как фуфайки не спасали от пронизывавшего ветра. Когда нас угоняли из Пушкина, мама рассудила, что я росту и не стоит брать все мои платья и предпоч ла им несколько отрезов. Все это какое-то время, кормило нас.
Через восемь месяцев часть репатриантов, в том числе и наша семья, было перевезено в Барнаул, где я, наконец, нашла работу.
Но увы, жили мы, практически, в нищете, а продавать было уже нечего..Всего в ссылке мы пробыли долгих II лет. В Ленингра дскую область вернулисьтолько в 1956 году.Сделать это мы смо гли только благодаря тому, что получили гонорар за отцовский
сборник. На этом наши трудности не закончились, но это уже дру гой рассказ.
Люди,пережившие войну и все тяготы связанные с ней, по праву считают День Победы светлым празд ником. Для нашей се мьи, которую конец войны застал в рабочем лагере Австрии, это было освобождением. Но печальные события, последовавшие за этим, так крепко связаны с Днем Победы, что когда он наступа ет, я, вместо радости, испытываю боль.
Когда лагерники узнали о том, что война закончилась, весь лагерь ликовал и шумел несколько дней. Победа означала возв ращение на Родину. Для нас это был Пушкин,где прошли лучшие годы моего детства.Даже отдаленно не представляя себе, сколь ко тысяч узников концлагерей, остарбейторов и перемещенных лиц оказалось в Германии и Австрии во время войны, мы наивно полагали, что нас просто посадят в поезд и отвезут в бывшие мес
та нашего жительства.
Слышала, что в настояшее время только в Санкт-Петербурге проживает 20 тысяч бывших малолетних узников и 5 тысяч взрос
лых.И кто знает, сколько скитальцев разбросанно по всей России и бывшему Союзу. Наше возвращение на родину длилось почти полгода.
С мая по сентябрь нас перевозили по Австрии с одного насе ленного пункта в другой.Неудобства дорожной жизни, скрашива
ла надежда на возвращение в родные места.Мы узнали, что нам предстоит пройти НКВДшную комиссию, но никто не мог предпо лагать, что нас ожидает возмездие за несовершенное преступле
ние.Тогда еще никто не знал о том, что всех бывших военноплен
ных отправят в ссылку на 25 лет!
0 количестве соотечественников угнанных в Германию и Австрию, не знали не только мы, но и наше правительство.Такого массового потока беженцев, возвращавшихся на Родину, по-види мому,никто не ожидал, а потому никакого решения по-поводу на шего возвращения, еще не было принято.
Созданные эвакопункты с большим трудом справлялись с возложенными на них обязанностями. А главное, что ещё было неизвестно куда нас везти и в каком порядке. Вот тогда-то и были созданы комиссии НКВД, которые должны были решить этот воп рос.Никак не могли решить, отправлять ли нас по старому месту
жительства, где мы попали в оккупацию, или по месту рождения? Совсем уж нелепое решение.
Ещё сложнее было решить вопрос с русскими немцами, к ко торым относилась и наша семья. Остарбейтер и узники концлаге
рей сразу получили направление в родные места. В наших лагерях
были не только русские немцы, но и полуэстонцы, полулатыши и полулитовцы. Как ни странно,но этим трем категориям разрешили вернуться домой.
А мы, разделив участь русских немцев, были направлены на поселение в Алтайский Край.Из-за отсутствия четких указаний, воз никало немало абсурдных ситуаций, когда члены одной семьи оказывались разной национальности.Так русской бабушке разре шали ехать домой,но её дочка, по отцу немка, должна была ехать в ссылку. А её два сына, считавшиеся русские по отцу, могли ехать домой. Естественно, что бабушка решила разделить участь дочери и внуков.
У нас была та же история, я могла ехать домой, тогда как ма ма и бабушка были сосланы...Конечно же, я, от такой привилегии отказалась и, тут же мое направление переделали на Алтайский Край.А потом, как и всех остальных, меня взяли на спецучет...
Не буду утомлять читателей долгим рассказом о нашей ссыл ке, расскажу лишь о самом ее начале. Качнувшись в последний раз, поезд остановился. Паровоз отцепили и наши 4 вагона оста лись стоять в степи, обдуваемые холодными ветрами. В это вре мя года, а это было первого ноября, в этих местах уже почти зима.
На путях мы простояли целую неделю. Никто не приходил и не ин тересовался нами. Можно было поду мать, что о нашем приезде не знали. 7-го ноября, ра ди праздника, нам принесли отварной ка ртошки в мундире, ведро на троих, и по кусочку хлеба. За "угоще ние" мы должны были заплатить. Это нас, так сказать, встретили хлебом-солью. Сколько мы будем тут еще сидеть, никто не знал.
Две, самые решительные женщины из нашего лагеря, пошли к руководству содокомбината, которое тут выполняло и роль ра ботодателя и администрации поселения. Они узнали ,что дирек тор комбината сделал запрос на 600 человек, а прибыла тысяча. И нас, просто-напросто, не хотели принимать.Но начальство по
обещало запросить Москву.
А, пока что, нас довезли до станции и велели выгружаться. Как выяснилось нам "предоставили" угольный сарай. Правда, уг ля там уже не было, но угольной пыли хватало. В сарае мы проси дели еще целую неделю. После чего нас, наконец -то, поселили в землянку, в которой, совсем недавно, жили заключенные.Кроме сплошных двойных нар по обе стороны помещения, не было ниче го, ни стола, ни табурета.
Только посреди стояла маленькая двухкомфорочная плита и печка, сделанная из бочки из-под солярки. Нас оказалось в земля
нке 102 человека! Разместились только на нижних нарах. Тех, кто здесь жил до нас, было в два раза больше!
Воспоминания об этом периоде времени, кажутся мне теперь страшным сном. Вышедшие из заключения, не имели права поки дать это место и жили здесь на поселении. Все что у них было, они продали и проели, или сносили, а теперь ходили в одинако вых фуфайках, ватных штанах и шапках с ушами, от чего казались совершенно одинаковыми. Усугублялось это и схожесть выраже ния их лиц. Они были злыми и ожесточенными.
Когда я впервые встретилась с ними в очереди за хлебом, то была страшно напугана их видом и поведением. Не взирая на оче редь, они лезли к окошку ларька, нецензурно ругаясь. Когда-то я видела кинофильм "Побег с каторги”. Он произвел на меня тяже лое впечатление, казалось,что каторга где-то там, далеко.
Теперь она была здесь, совсем рядом...
В Михайловке было несколько соляных и несколько содо вых озер.Соду добывали только зимой, когда она с холодом, под нималась к поверхности и замерзала вместе с водой. Чтобы ее добыть, надо было колоть лед ломом. Сюда и направили нас ра ботать. Но у мамы был ревматизм, а я, после гипса, все еще не могла долго находиться на ногах. Эта работа была нам не по си лам. На эту каторжную работу поставили наших женщин, в основ ном интеллигентных, которым и лопату держать вряд ли приходи
лось. Первое время они работали в своих городских пальтишках, позже им выдали спецодежду: фуфайки, ватные штаны и чуни
-стеганные бурки, на которые надевалось что-то подобное гало шам из коровьей кожи. Работали по 10 часов. Морозы там стоят лютые, да еще и с ветрами.
Когда женщины заходили в каптерку, крошки содового льда таяли, пропитывая одежду, которая потом превращалась в пан цирь. А греться приходилось часто, так как фуфайки не спасали от пронизывавшего ветра. Когда нас угоняли из Пушкина, мама рассудила, что я росту и не стоит брать все мои платья и предпоч ла им несколько отрезов. Все это какое-то время, кормило нас.
Через восемь месяцев часть репатриантов, в том числе и наша семья, было перевезено в Барнаул, где я, наконец, нашла работу.
Но увы, жили мы, практически, в нищете, а продавать было уже нечего..Всего в ссылке мы пробыли долгих II лет. В Ленингра дскую область вернулисьтолько в 1956 году.Сделать это мы смо гли только благодаря тому, что получили гонорар за отцовский
сборник. На этом наши трудности не закончились, но это уже дру гой рассказ.
