Документов в делах охранного отделения после ноября 1909 года, в которых бы проходил А.Р.Беляев не обнаруже но, В фонде №1 Канцелярия Смоленского губернатора оп.8., д.369 "Об издании в г. Смоленске газеты "Смоленский Вест ник" хранится /автограф/ заявление на имя губернатора от А.Беляева по поводу разрешения "о приеме на себя в полном объеме ответственное редактирование издаваемой Г.С.Пиот ровским газеты "Смоленский Вестник",датировано 17 октября 1914 года, заявление удовлетворено 30.10.14

К сводке приложен план перемещения перечисленных лиц, из которых действительно видно, что Александр Романович сам ни к кому не ходил. Так что же это было? Был ли он членом этой группировки или это просто случайность? Ведь могли же они быть просто знакомыми отца? И опять нет отве та...

До женитьбы на моей маме, отец был женат дважды. Первая его жена,Анечка, Фамилии ее я не знаю, бросив его, ушла к его коллеге. Но счастья не нашла. Она часто прихо дила к своему бывшему мужу и жаловалась. Она говорила: ты меня никогда не ругал, а он меня бьет! В то время развес тись было непросто. Надо было хлопотать через консисто рию. Александр Романович взял вину на себя. Вторая жена Александра Романовича,Верочка,(фамилии тоже не знаю),была единственной дочерью. Избалованной и капризной. У них час то бывали скандалы. Вернее Верочка вечно была чем-то недо вольна. Отец вспоминал, что когда она начинала кричать, он спокойно напевал:

-А я мальчик бедненький, бедненький, бедненький. Меня любить некому, некому, некому...

Когда отец заболел тяжелым  плевритом, и лежал с высо кой температурой, Верочка оставила eго, заявив, что она не для того выходила замуж, чтобы быть сиделкой!

Отцу сделали пункцию, но очень неудачно, в следствии чего, у него отнялись ноги. Смоленские врачи не смогли поставить диагноз. В поисках хорошего врача, мать с пара лизованным сыном, объехали несколько городов и наконец добрались до Ялты, где у Александра Романовича признали туберкулез позвоночника и уложили в гипс. По словам па пиного друга, Николая Павловича, процесс протекал так тя жело, что даже врачи не надеялись на благополучный исход. В Ялту отец приехал не только с матерью, но и со старой прислугой Фимой, прожившей у Беляевых более двадцати лет.

Поселились они на Барятинской улице в одном доме с со ученицей маминого брата Левы, 0лей Мейнандер. Лева помо гал девушке по математике, а она ему по-Французскому язы ку. Оля много рассказывала Леве о больном соседе – юрис те, который лежал в гипсе. Александру Романовичу в то время, было всего тридцать пять лет!

Можно представить себе трагедию, когда молодой, здо ровый, очень подвижной и энергичный человек, вдруг стано вится лежачим больным, да ещё в гипсе от копчика до ушей. Не мудрено, было впасть в депрессию. Однако Александр Ро манович не утратил душевной живости. Он, по прежнему ин тересовался окружавшей его жизнью. Был интересным собесед ником и хорошим рассказчиком. Он, очень увлеченно, расска зывал о своих путешествиях, о театре, который  не переста вал любить.

Чуть-чуть отвлекусь, чтобы хоть немного рассказать о семье моей мамы.

Мой дедушка Константин Антонович Магнушевский, еще до революции, работал строителем при каком-то частном общес тве или хозяине. Дома строились в разных городах России и он, со всей семьей, много колесил по городам и весям. Где-то жили год, где-то два иди три. Моя бабушка,Эльвира Юрьевна, ужасно не любила переезжать, тем—более, что де лать это ей приходилось одной. Дедушка уезжал на новое строительство один. Устраивался. А через какое-то время к нему приезжала жена со всем выводком. У бабушки было чет веро детей, но двое, умерли. Семья моталась по чужим горо дам, жили то в меблированных комнатах, а то и просто в гостинице. Так перед революцией, оказались в Крыму, где и застряли на целых 17 лет! Жили то в Ялте, то в Симферопо ле, то в Балаклаве, то еще где-то.

Как-то в Реальном училище маминого брата решили поста вить пьесу "Романтики" и Лева, с товарищами, зашел к Алек сандру Романовичу с просьбой помочь им поставить спек такль. Отец с удовольствием согласился.

С тех пор Лева стал часто заходить к нему и, каждый раз, возвращаясь домой, с восторгом рассказывал о прошед шей встрече. Как-то он сообщил, что Александр Романович хочет познакомиться с его сестрой. Магнушевские жили на той же улице, только выше. Моя мама работала в Городской библиотеке. От брата она знала, что Александр Романович сотрудничает в Ялтинской газете и подумала, что могла бы снабжать его книгами.

Как-то в воскресенье она пришла к Беляевым. Они зани мали квартиру из одной темной комнаты. Вход был через ве ранду, небольшая часть которой была отгорожена для кухни. О первой встрече с Александром Романовичем, мама расска зывала следующее:

  "Меня встретила высокая, худая, седая женщина в черном платье, с тихим голосом и каким-то  мученическим лицом. Это была Надежда Васильевна, мать Александра Романовича. На веранде стоял топчан, на котором лежал полный, загоре лый молодой мужчина, совсем не похожий на тяжелобольного. Я услышала его глухой голос. На меня, через очки, смотре ли внимательные черные глаза. Большой открытый лоб, обрам ляли черные, очень мягкие волосы. Я принесла каталог и предложила снабжать Александра Романовича книгами.

Как-то придя к Беляевым, я застала Александра Романо вича за необычной работой. Он вязал крючком для себя коф ту, похожую на детскую распашонку, но без застежек. Так как лежал он на спине, иная одежда ему не подходила.

Иногда я заставала у Александра Романовича посетите лей. Это были либо его новые знакомые, либо люди, обращав шиеся к нему за юридической помощью."

Нашлись добрые люди, которые устроили отца в больницу Красного креста. Здесь он лежал в светлой палате один.

В ту пору трудно было купить бумагу и карандаши. Друзья, навещая его, приносили огрызки карандашей, листки бумаги и даже старые конторские книги. Александр Романо вич писал много стихов некоторые из которых посвящал ня ням. Одно стихотворение, которое он написал в те тяжелые для него годы, называлось "Звезда мерцает за окном". Через несколько лет он положил его на музыку и оно было напечатано в Киеве, уже как романс:

 

Звезда мерцает за окном

Тоскливо, холодно, темно

И дремлет тишина кругом

Не жить, иль жить, мне все равно

 

Устал от муки ожиданья

Устал гоняться за мечтой

Устал от счастья и страданья

Устал я быть самим собой.

 

Уснуть и спать не пробуждаясь,

Чтоб о самом себе забыть

И в сон последний погружаясь

Не знать, не чувствовать, не быть. 

 

 

Когда на меня порой накатывает тоска, и небо кажется с овчинку, я всегда вспоминаю это стихотворение, особенно последнюю строчку: не знать, не чувствовать, не быть... Я никогда не читала стихотворения, которое бы с такой ясно стью отражала боль и смятение.

Вскорости, семья моей мамы уехала из Ялты, и надолго. Когда они вернулись, Надежды Васильевны уже не было в жи вых, а Александр Романович работал воспитателем Детского дома, в нескольких километрах от Ялты. Мамин брат устроил ся на работу в милиции, начальником уголовного розыска, а мама регистратором и дактилоскопистом.

Как-то мамин брат, навестил Александра Романовича и, вернувшись домой, заявил:

-Александра Романовича надо спасать! Он будет жить у нас, а на работу я устрою его к себе в милицию.

Вся забота была теперь в том, как доставить Александ ра Романовича в Ялту. Для того, чтобы нанять лошадь, не было денег. Надо было добираться пешком. Об этом путешест вии, мама пишет в своих воспоминаниях:

"К Александру Романовичу я пришла с вечера. А рано ут ром, как только встало солнце, мы тихо вышли за калитку и зашагали по проселочной дороге, ведущей в Ялту. Имущества у Александра Романовича было немного: небольшой чемодан чик, да гипсовая кроватка, в которой он был вынужден еще спать. Хотя он и был на ногах, полностью Здоровым его не льзя было назвать. Так что, все это пришлось нести мне. Александр Романович ничего нести не мог. По дороге мы не сколько раз останавливались. Александр Романович ложился на траву и отдыхал. Потом я забирала багаж, и мы двига лись дальше. Шли очень медленно. Мне казалось, что дороге не будет конца. Но вот появились первые дома Ялтинской ок раины. Однако нам надо было еще пройти весь город, чтобы добраться до дома. Дорога шла в гору и отдыхать было не где. Но мой спутник не жаловался, он стойко переносил та кую нагрузку. Но вот, наконец, и наш дом. Нас давно поджи дали мои родные. Мы приняли Александра Романовича в свою семью, отдав ему одну из наших комнат. Через несколько днеЙ Лева устроил Александра Романовича на должность инс пектора уголовного розыска. Ему выдали спецодежду - чер ное бобриковое пальто. На службе мы получали, как и все работники милиции, обед и хлеб.

В уголовном розыске не было даже фотографии для регис трации арестованных. Под руководством Александра Романови ча была организована фотолаборатория. Он стал, по совмес тительству и Фотографом. Я помогала ему проявлять и печа тать снимки.

Александр Романович проработал в уголовном розыске очень не долго, и перешел работать в библиотеку. Вспоми ная о том времени, я думаю, что он просто был вынужден сделать это из-за моральной обстановки. Один из сотрудни ков розыска, бывший матрос, был явным противником интел лигенции. Александра Романовича он тоже невзлюбил. Иног да, не стесняясь его присутствия, а может быть, специаль но, он с вдохновением и даже восторгом, рассказывал о том времени, когда он ставил "таких",как Александр Романович, к стеночке. Фамилия у него была явно не русского происхож дения, если он просто не выдумал ее - Дэламур. А лицом он смахивал на разбойника с большой дороги. Он был всегда во оружен - носил в деревянной кабуре револьвер или маузер. Так что ожидать от него, в любую минуту, можно было чего угодно. Любимым его выражением было: "-я в корне с вами не согласен!"

  Хотя мы работали втроем, жить было трудно, особенно если надо было купить что-то из одежды. Отец мой находил ся тогда в Симферополе. Причины этого, я уже не помню.

У нас с мамой были блузы и юбки цвета хаки, а на но гах башмаки на деревянной подошве. Ходить в такой обуви по гористым улицам Ялты, было трудно."

По воскресеньям отдыхал только Александр Романович. Дядя работал без выходных, а мама с бабушкой занимались заготовкой дров, уходя для этого в горы. Собирали валеж ник, сосновые шишки. Иногда попадались от срубленных де ревьев огромные в три-четыре метра длинной, сучья. Чтобы доставить их домой, женщины вбивали гвоздь, привязывали веревку и так волокли вниз с горы. Для городских женщин, не работавших ранее физически, это была нелегкая работа.

Из-за нее они вечно ходили в ссадинах и синяках. Но надеяться было не на кого и они не роптали. Случалось, что у них отнимали и дрова и топоры, и они возвращались с пустыми руками.

В 1922 году, перед Рождественским постом, мои родите ли венчались. Венчание было скромным, если не сказать больше. Присутствовали на венчании только свои: мамина мама, брат Лева и его товарищ. Жених был в своем буднич ном костюме, невеста тоже не отличалась красотой наряда. На ней было повседневное платье. Не было ни фаты, ни цветов. Но несмотря не такую бедность, свадьба прошла ве село. Единственным гостем был все тот же шафер. Александр Романович стал рассказывать, с присушим ему юмором, как он при венчании, спешил первым ступить на платок, чтобы быть главой дома. И о том, как он собирал оплавившийся  воск со свечи и прилеплял его снизу. Существовала приме та, что у кого свеча будет гореть дольше, тот дольше и проживет. В эти приметы никто не верил, как и сам отец, и все смеялись. Несостоятельность примет показала жизнь.

Главой дома отец никогда не был, так как полностью был поглощен творчеством. И пережила его мама на целых сорок лет!

В 1923 году 22 мая мои родители зарегестрировали свой брак в ЗАГС,е. Помещался он в крохотной комнатке, в кото рой, одновременно регистрировали браки, новорожденных и покойников. Такое совмещение явно не способствовало радос тному настроению. Рядом с людьми, вступавшими в новую жизнь, сидели родственники, оплакивающие своих близких.

 

- О -

 

Не знаю уж из каких соображений, отец решил попытать счастья в Харькове. Он пошел на пристань, чтобы узнать расписание пароходов и случайно встретил там свою старую знакомую из Смоленска, которую знал еще девочкой. Нина Яковлевна Филиппова узнала Александра Романовича и остано вила его. Она жила в Москве с семьей. Отец рассказал ей о себе, о своих планах. Неожиданно, Нина Яковлевна предложи ла отцу поехать к ним, сказав, что они имеют большую квар тиру, и обещала отдать моим родителям одну из комнат и по мочь устроиться на работу. Отец принял ее предложение и быстро, вместе с Ниной Яковлевной, покинул Ялту. А мама осталась с родителями.

В отсутствии Александра Романовича, приехал из Смолен ска его друг Николай Павлович. Он хотел сделать отцу сюр приз, и был очень огорчен его отсутствием. Всю ночь они проговорили с мамой. Николай Павлович рассказывал о детст ве и  юношестве своего друга. Мама слушала его с большим интересом. К сожалению, когда  мы собрались писать воспо минания, мама почти ничего не помнила из рассказов Нико лая Павловича. В потерянном мною письме, Николай Павлович писал:

"Александра Романовича всегда интересовали и волнова ли разные вещи, будь то вопросы науки, литературы или ис кусства.

Начиная с юных лет, при всех удобных случаях, Саша пе реодевался, гримировал лицо, придавая ему всевозможные выражения, строил гримасы. Чтобы помочь себе в этих про цедурах, он вызывал меня, и уже общими усилиями, соверша лись переодевания и накладывание грима при помощи жженой пробки, а если нужно, то и красок. Удавшиеся "рожи" за печетлевались фотографией. И таких снимков было очень много. За юношескими склонностями, последовало  настоящее увлечение драматическим искусством. На чердаке была уст роена небольшая сцена с декорациями и занавесом. Разыгрывались небольшие пьесы, а в последствии, уже в студенческие годы, началось увлечение недавно созданным Художественным театром.   Саша пытался ставить пьесы из его репертуара. Он был и постановщиком- режиссером. Он же оформлял эти спектакли, как художник. Значительно позже, рисовал декорации для настоящего театра.

Расстелив на полу огромное полотнище, после несколь ких мазков, он забирался под потолок и оттуда смотрел, на сколько удачно передана перспектива.

   Из изобразительных искусств, его особенно привле кала скульптура. Из глины он удачно лепил бюсты выдающих ся людей.

Я знал его и как неподражаемого мастера художествен ного слова. Тут, он не имел себе равных, среди Смоленской интеллигентной молодежи. Помню, как увлекательно было его чтение из произведений Чехова, Горького, Блока и других.

Специального музыкального образования, он не получил, но играл в Смоленском оркестре. И ноты читал с листа. Охотно играл на рояле в четыре руки с моей сестрой Анной Павловной. Самостоятельно мог играть на рояле сложные пьесы таких авторов, как Скрябин, Мак Доуель и другие. Писал музыкальные очерки и рецензии. Много занимался жур налистикой. Это живое дело всегда увлекало его".

С грустью вспоминал Николай Павлович о начале болезни отца. Было бесконечно жаль смотреть на него, уже лишен ного возможности двигаться.

Поражала его сила воли. Несмотря на сильные страда ния, он все время работал. Сотрудничал в местной газете. Буквально вся постель была обложена книгами. Мне кажется, что эта сила и спасла его. (Николаи Павлович рассказывал о своем посещении отца в Ялтинской больнице.)

-Я побывал у профессора, который лечил его и тот, на мой вопрос, о состоянии здоровья Саши, только руками раз вел, давая мне понять, что надеяться на хороший исход не приходится. Я уехал с горьким чувством, думая, что это наша последняя встреча. Представьте себе мою радость, ког да я получил от него письмо, в котором он писал: "Поправился, прошел пешком столько-то верст, и женился." Очень жаль, что у меня не сохранились его письма. Это бы ли настоящие литературные произведения, полные живых и оригинальных мыслей".

Пока отец устраивался и обживался в Москве, мама жила с родителями в Симферополе. В Москву она переехала только в сентябре месяце. Папина знакомая Нина Яковлевна, выпол нила свое обещание, и отдала моим родителям, вместо одной обещанной комнаты, две. Квартира была чудесная и соседи тоже, но, к сожалению, Филипповых перевели в Ленинград и, вместо них, въехали новые жильцы – сотрудники НКВД.

Одну комнату заняли молодые супруги, а во второй посе лился одинокий мужчина. Егo комната, была смежной с комна той моих родителей. И вот он стал, в буквальном смысле, отравлять жизнь моей мамы. Во-первых он не разрешал ей пользоваться газовой плитой, а потом вообще запретил выхо дить на кухню. Свои распоряжения, он передавал через жену своего сослуживца, Галю. Чтобы не нарываться на скандалы, мама вынуждена была брать обеды в столовой.

Однажды он заявил маме, чтобы они, по-хорошему, осво бодили площадь, иначе он заявит куда надо, что у него кон спиративная квартира, а они срывают ему явки.

За все то время, что мои родители прожили с этим сосе дом, отец ни разу не пытался поговорить с ним. Он избегал конфликтов. В то время придавали большое значение социаль ному происхождению, а Александр Романович был сыном свя щенника, да еще кончил Лицей, что считалось привилегией дворянства, а стало быть, было враждебным социалистичес кому сознанию. И все же, у меня осталась обида на отца за маму. Он ведь был хорошим юристом и выигрывал, казавшиеся безнадежными, дела. Так неужели же он не сумел бы, как-то убедить соседа, в его неправомочных действиях? Не очень неприятно делать такие выводы по отношению отца, но, по всей вероятности это был страх интеллигента перед быдлом, к сознанию которого взывать бесполезно...

Однажды сосед привел к себе женщину. Всю ночь, до са мого утра, они так бесновались и кричали, что невозможно было сомкнуть глаз. Жить с таким соседом, становилось сов сем невмоготу. Надо было что-то предпринимать. В первую очередь родители отправили на родину Фиму, которая так и продолжала жить при отце. На счастье, через новых знако мых, удалось найти пустующую комнату. Остановка была толь ко за ордерам. За помощью, пришлось обратиться к этому же ненавистному соседу. Через несколько дней, ордер был полу чен.

Измученная издевательствами соседа, мама даже не пош ла смотреть новое жилье. Она готова была переехать хоть в сарай. То, что они получили, приблизительно и было сара ем. Комната эта служила жильцам этой квартиры, кладовкой. А сама квартира находилась в подвальном помещении. Комната, которую получили мои родители, была полутемной так- как окна выходили в простенок. Со стен свисали отс тавшие обои. Паркет прогибался под ногами. Паровое ото пление не работало. Из больших дыр в плинтусах вылезали огромные крысы, не боясь людей, они разгулива- ли по ком нате.

15-го марта 1924 года родилась моя сестра, Людмила. Мама с ужасом думала о возвращении с маленьким ребенком из больницы, в полутемную и сырую комнату. Правда, был сделан ремонт, исправлены батареи, но тем не менее, поме щение оставалось сырым и невзрачным. Уходя из дому, мама всегда таскала с собой ребенка, боясь оставлять его наеди не с крысами.

К рождению сестры, на ее приданное, отцу выдали на службе деньги. В то время в ходу были червонцы и совзна ки. Червонцы. все время, поднимались в цене и подучив зар плату совзнаками, все старались, как можно скорее обме нять их на черной бирже на червонцы. Один папин сослужи вец, в день получки, предложил желающим обменять деньги. Несколько человек, в том числе и Александр Романович, до верились ему. На другой день на работе стало известно, что сослуживец проиграл их деньги в карты...

Александр Романович работал в то время в Наркомпочте ле юрисконсультом.     

Жизнь понемногу налаживалась и мои родители, смогли приобрести что-то из вещей. Ведь они были голы и босы.

Как-то отец написал письмо кому-то из своих смолен ских знакомых. В ответном письме они сообщили, что не по лучая от него никаких вестей, решили, что он умер. Его книги отдали в Городскую библиотеку, ни о квартире, ни о вещах и картинах, ничего не упоминалось. Но, через неко торое время, вдруг прислали кровать и пальто отца, караку левую шапку и одеяло. Маме показалось странным, что у Але ксандра Романовича вдруг появились какие- то вещи.

В молодости отец любил одеваться модно, если не ска зать с щегольством. Об этом можно судить по его фотогра фии тех лет: красивый, хорошо сидящий костюм, крахмаль ная, с высоким воротничком, рубашка, элегантная шляпа и тросточка в руках.

У отца было много двоюродных братьев и сестер и, на верное,племянников. Кроме того, были еще друзья и знако мые. Но уехав, он почему-то не писал им. Лишь изредка,  Николаю Павловичу. А мог бы, еще давно, в Ялте, кому-то написать и просить переслать что-то из вещей. Было непо нятно, его совершенное безразличие к потерянным вещам , а в особенности, к книгам и дорогим картинам. Если он инте ресовался искусством, любил все это и собирал, то стран ная легкость, с которой он распростился со всем этим. Тем - более, если учесть, что из дому, он уехал с маленьким чемоданчиком. Правда, годы болезни и лишений, сделали от ца неприхотливым и нетребовательным. Да и обстоятельства были таковы, что о моде как-то и не думалось. Отца даже не смущало то, что он в одном и том же костюме ходит на работу, носит его дома и бывает в театре. Не замечал он и того, в чем ходит мама.

В театре они бывали довольно часто, но ему и в голову не приходило, купить ей выходное платье, позаботиться о том, чтобы она была прилично одета. Она же была не из тех женщин, которые требуют что-то от мужа. Но, после одного инцендента в театре, она не выдержала.

Как-то отец достал билеты в Большой театр. Места были хорошие  в первых рядах партера. Мама с увлечением слуша ла музыку, но вдруг почувствовала на себе чей-то присталь ный взгляд. Повернув голову, она увидела, что на нее смо трит женщина, сидящая рядом с ней. Вернее не на нее, а на ее платье. Взгляд ее выражал одновременно удивление, и даже презрение. Сама она была в вечернем туалете, и мамин наряд так шокировал ее, что она не могла даже смотреть на сцену. Так и просидела весь спектакль,меряя маму взглядом с ног до головы. Отец же был так поглощен музыкой, что ни чего не заметил. А мама, робея от пристального взгляда, не могла дождаться конца спектакля. После этого она и ска зала отцу, что ей надо купить себе что-то на выход. Посмотрев на маму, и, словно в первый раз, увидев ее пла тье, он сказал:

-Ну конечно, пойди и купи себе что-нибудь.

 

- О -

 

Маме трудно было справляться одной с домашними дедами и ребенком, и она вызвала из Крыма свою мать. Вместе они стали хлопотать о дополнительной площади. С помощью Охра ны материнства, xлопоты увенчались успехом и им предоста вили еще  одну комнату в их же квартире.

После ремонта, отец занял одну из комнат под свой ка бинет. В эto время он перешел работать, там же в Нарком почтеле, плановиком. Им поставили телефон. В свободное от работы время, Александр Романович занимался писательством

Издали его небольшую книжицу -"Спутник письмоносца". В газете "Гудок" стал печататься, с продолжением, его пер вый фантастический рассказ "Голова профессора Доуэля". Тема этого рассказа зародилась в те тяжелые времена, ког да он лежал в гипсе с параличом ног. Положение его было почти такое же, как у профессора Доуэля - вокруг лежали знакомые предметы, книги, но он не мог до них дотянуться. Однажды ему на лоб села муха и он подумал: - а что, если бы у меня кроме головы, ничего не было? Кстати, эта муха "влетела" и в роман.

Отец предложил маме заключить шутливый договор – пере печатать этот рассказ для журнала «Всемирный Следопыт» с условием, что если рассказ будет напечатан, мама получит пятьдесят процентов гонорара. А если его не примут, то она вообще ничего не получит, как и сам автор. Мама согла силась. К этому времени, отец купил на толкучке старую пи шущую машинку "Ремингтон". Такие машинки теперь вряд ли кто и помнит. У неё был закрытым шрифт и, чтобы проверить или исправить напечатанное, надо было поднять каретку.

На этой машинке, мама печатала вплоть до самой вой ны. Отец научил ее печатать и с тех пор, она стала его постоянной машинисткой. А когда и где научился он сам пе чатать, не знаю. Можно подумать, что он всегда все знал и умел. Конечно,кроме Физических действий с молотком или пи лой.

И вот, три женщины: бабушка, мама и моя сестра, выеха ли на дачу, прихватив пишущую машинку. Отец остался в го роде, так как ему было трудно каждый день ездить на дачу и обратно.

Вначале мама печатала очень медленно, поэтому на эту работу у нее ушло все дачное время. Но она трудилась не напрасно, рассказ был напечатан.

Жизнь налаживалась. Купили рояль. Отец часто покупал ноты. Мама в молодости училась пению, и теперь по вечерам они занимались музицированием. Стали чаще посещать театры и музеи. Мама рассказывала, что с отцом было очень инте ресно бывать на выставках. Отделившись от экскурсии, они ходили от картины к картине, и отец рассказывал маме о каждом произведении, а заодно и о художнике, создавшем ее. Об этом времени, мама пишет:

«Я много узнала и увидела, многому научилась у Алек сандра Романовича. У нас появились друзья. В нашем доме жила очень милая семья Сокольских. Александр Захарович работал корректором в издательстве "Вокруг Света", а его жена, Валентина Михайловна, была врачом. Мы подружились, вместе ходили в театр. Был у нас еще один друг - доктор Томашевич Марианна Ивановна. Очень милая, симпатичная жен щина. Она работала геникологом в роддоме Лепехина.

Как-то у них в больнице решили устроить своими силами концерт для медперсонала. Марианна Ивановна пригласила и нас с Александром Романовичем. Одна из сестер спела нес колько романсов. Пела и я под аккомпонимент мужа.

Для концертного номера, который он выбрал сам, ему достали смирительную рубаху. Облачившись в нее, он испол нил стихотворение Апухтина "Сумасшедший". Его выступление произвело такое впечатление, что кое-кто из женщин просле зился. А ребенок одной из нянь, закричал от испуга во весь голос, и его срочно пришлось вывести. Даже я, не раз слушавшая до этого декламацию Александра Романовича, была просто потрясена.

В то время Александр Романович сотрудничал в журнале "Вокруг Света".  В «Следопыте» был тогда редактором Влади мир Алексеевич Попов, человек чрезвычайно симпатичный и веселый.Частенько Попов заходил к нам. Однако дружбы с Александром Романовичем не получилось, так как Владимир Алексеевич любил выпить."

В Москве наша семья прожила до декабря 1928 года. За это время отцом были написаны следующие произведения: рассказ "Голова npoфecсopa Доуэля", роман "Остров погиб ших кораблей", "Последний человек из Атлантиды", "Человек Амфибия" и "Борьба в Эфире". Все эти рассказы печатались в журналах "Всемирный Следопыт", "Мир приключений» и "Вок руг света", а потом выходили сборниками или отдельными книгами.

Отец писал не только под своей фамилией, но и под псевдонимами: А.Ром и Арбел, прибегая к этому в том случае, когда в одном номере журнала публиковали сразу несколько его произведений, чего делать не полагалось.